Теперь мы переместились во времена царя Давида. Он  нам известен как друг Бога, который сочиняет и поет псалмы. Он славит Бога без оглядки на мнение окружающих. Но, кроме того, что он поэт, он еще и воин. Самый настоящий, смелый воин. Почему-то во многих библейских книгах он представляется нам маленьким, белокурым почти мальчиком. Однако, при внимательном рассмотрении, оказывается, что маленьким он был лишь в сравнении со старшими братьями воинами. При этом он сам о себе говорит, что он гонялся за, внимание, львами, догонял их и рвал им пасти. И, да, он не был  белокурым. Он был, если буквально, красным, то есть, рыжим.

Но, все это, возможно, мелочи. Главное, Давид, это образец верности Богу. Он далеко не идеален. Он способен на низкие поступки, как любой другой «смертный». Но его верность Богу бьет все его недостатки. Он умеет красиво говорить. Он поэт и музыкант. В этом смысле очень интересно посмотреть на образцы его молитв.

Итак, перед нами первый случай, где мы находим слова, которые являются для слова «молитва» однокоренными. В какой же ситуации появляется молитва у Давида? И вот, седьмая глава второй книги Царств рассказывает нам о том, что вокруг Израиля воцарился мир и покой. Но Давида волнует вот что. Он думает: «Как такое возможно. Я живу в доме из кедра (дорогой дом), а Бог живет в скинии, в какой-то палатке. Негоже так относиться к Богу. Надо ему отстроить достойные палаты. Чтобы Бог жил лучше царя земного».

Мысль Давида ясна и прозрачна. Он любит Бога. Он хочет почтить Его заботу о нем и об Израиле. И он мыслит как благодарный человек. подумал он немного и решил: «Ща все будет!» Зовет он своего пророка Нафана, объявляет ему свои идеи. Нафан почесал затылок: «А что, норм! Давай, делай! Ведь Господь с тобой!».

И вот, лег Нафан спать, и бац, как это обычно бывает, ну, вы знаете, куда сон делся… А, вон оно че. Бог пришел. Ну да, когда еще? Как на охоту идти, так собак кормить.

Ну ничего, сна видать уже не будет. И вот Бог говорит ему, Нафану, то есть: «Ну-ка, Нафан, иди ка ты к Давиду, и скажи теперь не то, что тебе показалось правильным, а то, что я хочу Давиду сказать». Ну и тут Он с иронией у Давида, ясное дело через Нафана, спрашивает: «Ты что, действительно решил Мне строить дом? Мне, кто за столько лет ни разу не жил в доме? Мне, кто столько столетий только и делал, что обитал в палатке?»

По всей видимости, такие вопросы должны были как-то озадачить Давида. Грубо говоря, заставить его включить голову, немного опуститься на землю.

И вот Он продолжает: «За все это время, где бы Я ни ходил с народом Израиля, разве Я когда-нибудь давал хоть долю намека на то, что мне нужен дом из кедра? Разве Я был хотя бы раз недоволен таким обстоятельством? Ну хоть кому-нибудь я дал повод думать о кедровом доме?»

Теоретически, так как все это пока что говорится Нафану, Давид должен был бы сам себе ответить, что Бог никогда и никому не говорил о необходимости в постройке Храма. Ни единым намеком, ни единой мыслью Бог не давал повода никому из всего Израиля думать о том, что Богу нужно какое-то здание, кроме той скинии, которая уже есть у них. И вот, когда это должно было дойти до земного царя Израиля, Нафан должен был передать ему следующие слова: «Я же тебя взял от стада овец. Помнишь? Я взял тебя, чтобы сделать тебя вождем Израиля. И, ведь, сделал. Так? Мало того, Я ходил вместе с тобой всюду, куда бы ты ни пошел. Я уничтожил всех твоих врагов. Я сделал так, что твое имя зауважали по всей Земле».

Да, Давид все это помнит. Но, что здесь такого? Разве во всем этом есть что-то, что не соответствует желаниям Давида в постройке роскошных палат?

А особенность в том, что Бог не для Давида это делал. Он делал это для народа Израиля. Перечитайте еще раз Божьи слова. Он ясно говорит, что все, что Он делал, Он делал для народа. И царя Давида он поднял от сохи так же ради народа Израиля. Не Давид был причиной. Поэтому и дальше речь будет идти о народе. И вот, что еще произойдет: «Я устрою место для народа Моего (ст.10). Я укореню Мой народ. Я сделаю так, что Мой народ будет жить спокойно и без притеснений от нечестивых людей, как это было со времен судей. И это не ты, царь, поставленный Мною, устроишь мне дом, а Я, устрою дом тебе, как вождю Моего народа».

Тут ведь вот в чем дело. Давид немного попутал. Это не Давид нанял Бога. И не ему «платить» Богу за Его дела. Все ровно наоборот. Бог «нанял» Давида и обеспечивает его, чтобы он достойно живя с радостью Ему служил. А раз так, то не, еще раз, не Давиду платить за Божью заботу, но Богу обеспечивать условия службы и жизни Своего воина.

Мало того, Бог обязуется не только обеспечивать и покрывать своей заботой царя Давида при жизни, но и воздать ему за хорошую службу после смерти. Он говорит, что, когда Давид уснет (почиет с отцами), то Бог поднимет (восставит) потомство Давида. И не просто поднимает, но сделает власть его потомства еще более твердой (упрочит).

И вот тут, когда Бог обеспечит потомство Давида всем, что нужно. Тогда Соломон, не как воздаяние за блага Бога, но как исполнитель Божьей воли будет строить Богу Его Дом. Чувствуете разницу? Давид хотел поблагодарить Бога домом. Но Бог сам позаботится об этом. Только не Давид будет строить Дом Богу, будто Давид воздает Богу за Его труды. Но сын Давида, Соломон построит дом, но не как воздаяние, а как обязанность, как требование Бога. Бог нанимает на работу, а не земной царь. Здесь Бог совершенно четко расставляет приоритеты. Бог не позволяет Давиду строить Храм, чтобы никто не мог сказать, что люди этим Храмом отплатили Богу. Бог поручит строить Храм Соломону, который сделает это в качестве выполнения Божьей воли, а не как плату от человека. И такой поворот очень и очень любопытен. Бог не желает, чтобы кто-то Ему платил. Бога нельзя нанять, Его нельзя «отблагодарить» по-человечески. Он взятки не берет.

Кроме того, Бог говорит еще кое-что. Он говорит нечто крайне странное и неожиданное. Что заставляет слегка сомневаться, о Соломоне ли вообще идет речь? Ведь дальше Он сообщает буквально следующее (ст. 13): «Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его на веки». Хм. Нечто странное здесь звучит. Неужели Соломон царствует вовек? Да нет же. Мы знаем, что после смерти Соломона, вспоминают о царстве Давида чаще, чем о его сыне. Да и то, что Соломон умер, никак не укладывается в утверждение «на веки». Но и это еще не все.

Дальше Бог говорит так: «Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном». Дорогие. Но я не нахожу в истории Соломона ни малейшего намека на такую теплоту отношений. Нигде даже Иисус не называет Соломона сыном Бога. Но, позвольте, если тут речь об Иисусе, что выглядит логично, то откуда взялась следующая фраза: «…и если он согрешит, Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих»?

У меня лишь одно объяснение. Ответ заключается в этом «если согрешит». Вот, если бы Иисус согрешил, то… …это и понятно. Ведь мог же Иисус что-то сделать не так? Другое дело, что Он не сделал, но ведь мог? А Бог говорит с человеком Давидом, глядя в будущее. И говорит для человека. Говорит о Том, у кого точно такая же человеческая природа. Да, у Христа есть Божья природа, но ведь и человеческая так же имеется. И она ничем не лучше другой такой же человеческой природы.

И вот, во всем этом, Бог сообщает Давиду, что именно его, Давида, имя будет укреплено и запечатлено. Действительно, Иисус говорил, что Он воссядет на престоле Давидовом.

А, извините, где тут указание на Соломона? Вы не подскажете? Где Бог говорит, что Храм должен построить именно Соломон? Не является ли это утверждение интерпретацией уже самого Давида, основанного на его личных каких-то соображениях? Может, Давид просто не понял слов, переданных ему Нафаном? А может и Нафан не все передал так, как Бог ему поручил?

Но сдается мне, Бог говорил о Храме тела Христова, где верные последователи Христа «как камни в нем», укладываются жилище Богу. И если все это так, то строительство Храма в Иерусалиме — фатальная ошибка, с которой Бог смирился как с чем-то неизбежным: «Ну что с вас взять? Ладно, построили, и построили. Пусть будет. Поиграем в ваши игрушки».

А теперь Давид, послушал Нафана, и ему снесло голову. Он, возможно, и не думал, что все обстоит именно так. При этом он буквально воспринял сова о наследнике, который построит Богу храм. Хотя, куда еще  более буквально. Ведь Иисус — наследник Давида. И Он построл Храм. Только не в Иерусалиме. Зато вечный.

Итак, у Давида подгорело. Он подскочил от обуявшего его счастья и понесся в скинию к Богу.  Там он встал перед Богом. И от переполнявших его чувств, произносит следующее: «Да кто я такой, что ты так меня превозносишь? Тебе этого мало, ты еще и на будущее все распланировал обо мне. Да ты поступаешь как обычный человек! Ничего себе?! Ты Бог, а действуешь как самый обычный человек!».

Тут звучит вот это странное «Господи мой, Господи!». Но это странно только в русском варианте.  На самом деле для еврея Давида здесь все нормально. Потому как здесь не два одинаковых слова, а два разных слова. Первое «Господи», это «адонай», т. е. Господь, Владыка или Вседержитель. А второе «Господи», это имя Бога. Тут следует понимать, что Господи или адонай, это не имя, это роль, положение, функция. Бог в отношении человека — Господин, когда человек, по отношению к Богу — раб. Кроме Бога существует множество других господ больших и малых. Так же много разных владык. Но владыка под определенным именем, только один.

Итак, Давид называет Бога Господином и величает Его по имени. Здесь стоит то самое имя, которое Бог открыл Моисею. Это имя нельзя было произносить без нужды. И это прописано в Законе. Вообще то, это имя могли использовать только священники. Но вот, перед нами человек, который не является священником, однако имя Божье знает.

Знаем ли мы сегодня Его имя? Нет. То есть, как оно пишется, мы конечно знаем. Но проблема в том, что мы знаем только то, что позволяет нам знать еврейский алфавит. Беда в том, что еврейский алфавит, речь идет о древнем еврейском алфавите, не имеет гласных букв. Другими словами, ты можешь записать исключительно согласные буквы. Представьте себе, что в ваших книгах, или вот то, что вы сейчас читаете, записано исключительно согласными буквами. Да, поначалу это вызовет затруднения. Читать будет сложно. Однако, немного потренировавшись, вы обнаружите, что способны понять почти все. Почему? Да потому, что мы и без гласных букв знаем, где какой звук должен стоять. Мы ведь говорим этими словами. Проблемы возникают там, где одними согласными буквами записано слово, которое мы никогда не слышали. Как такое слово звучит, мы никогда не узнаем. Разве что, если только встретим человека, который знает, как данное слово можно произнести.

Но в истории Израиля было время, когда весь Израиль оказался в рабстве на очень долгий срок. А так как имя Бога использовалось исключительно, в отличии от Давида, во время Храмового служения, то молодые священники, которые родились в рабстве, не могли услышать звучание имени Бога. Ведь их родители не имели права произносить имя напрасно. И когда евреи вернулись на родину и отстроили Храм и город, не было ни одного священника, способного прочитать имя Бога так, как оно звучало на самом деле. То, что мы сегодня имеем, то есть «Яхве» или «Иегова» — это лишь некоторые реконструкции, которые евреи, посовещавшись, решили употреблять в своих речах. Так это имя произносится или нет, сегодня не знает никто. Но это не страшно. Ведь Бог дал нам другое имя. И это имя известно. Это имя Его Сына.

Итак, Давид, говоря «Господи мой, Господи», на самом деле не причитает. Он говорит: «Господин мой,…» и называет Его по имени. И вот это «Господин мой», появилось здесь не ради красивого словца. Он понял послание Бога о том, «кто в доме хозяин». И подчеркивает еще и еще раз, что Господин здесь Бог, имя которого такое-то, пусть будет Яхве или Иегова.

Он еще и еще раз указывает на то, что до него дошло, кто здесь Господин, а кто раб. Даже о народе Давид говорит как о том народе, который «Бог приобрёл Себе».

То есть, Давид, всей этой  речью говорит: «Господь, я все понял. Да, Я раб, Ты Господин. Народ — твое имущество и ты опекаешь его (народ). И что мне остается сказать. Сделай то, что ты решил сделать».

Если внимательно рассматривать данную молитву, становится очевидным, что Давид здесь ничего не просит. То есть, совершенно ничего. Он здесь признает то, во что Бог ткнул его носом и заставил признать авторитетом Своего слова. Бог представил факты, против которых Давиду деваться некуда. Он все осознал. Ему ничего не остается другого, как согласиться и развести руками: «Ну да, извини, заигрался».

С другой стороны ему не могло не понравиться все то, что ему обещано о его потомстве. Он, правда, не понял, что речь о Мессии, но ведь речь о Мессии, который будет его потомком. А  это круто! И уже в благодарность о Его милости Давид говорит: «Так как Ты  решил мой дом устроить, то мне ничего не остается делать, как сказать все  это в ответ. И вот эта фраза звучит так:

Так как ты, Господи Саваоф, Боже Израилев, открыл рабу Твоему, говоря: «устрою тебе дом», то раб Твой уготовал сердце свое, чтобы молиться Тебе такою молитвою.
(2Цар.7:27)

А теперь, когда мы все внимательно  рассмотрели, простой, кажется, вопрос. А какой «такою» молитвою молится Давид? И мы видим очень отчетливо, что молитва Давида здесь — это признание совсем другой ситуации с Храмом. Как мы уже говорили, не Давид платит Богу, а Бог воздает Давиду за труды праведные. Тут есть некоторое унижение, что ли. Бог ведь тут ставит Давида на место. И вот это осознание, что тебя поставили туда, где ты должен быть, не очень приятно. Правда, Бог смазал все это медом обещаний. Но суть то не изменилась. Итак, можно сказать, что Бог изрек Свой приговор (хороший или плохой, не важно) Давиду. Давид услышал приговор и дальше говорит о своем осознании. И вот эта речь, где он признает, что Бог прав во всем и что Он, вообще то, мог бы и покарать Давида, а вместо того, наделяет его милостями, эту речь Давид называет молитвой.

А теперь давайте посмотрим на значение слов. Ведь перед нами фраза «молиться молитвою».  И оказывается, что Давид «судит» или «рассуждает» вот такой вот молитвой. И тут вдруг мы обнаруживаем некий намек на не просто значение слова, но и еще некий смысл, который не оговорен словарем. Если Давид называет все, что он сказал «молитвой», то в его устах, молитва — это…

Действительно, а что Давид понимает под этим словом? Дело в том, что значение слова, когда мы обращаемся к словарю, нам вообще ничего не дает. Мы знаем лишь, что перед нами  существительное, которое в словаре имеет такое определение как молитва, моление, или прошение.  Так как понятие молитвы, пока нам непонятно, мы можем в качестве определения взять для себя третий вариант, тем более что он не исключает второго. То есть, речь идет о прошении. Таким образом, получается, что Давид судится с Богом таким прошением. Звучит очень странно. Хорошо, пусть не судится, а рассуждает. Скажем так, Давид рассуждает о Божьем воздаянии таким прошением. Но где здесь прошение? Снова ерунда какая-то получается.

Если мы еще раз перечитаем диалог с Богом при посредничестве Нафана, то это не Давид, а Бог судит решение Давида. То есть, Давид судится Богом. Тогда слова Давида могут значить следующее: «судим Тобою…», но причем тут прошение?

Все, что могу сейчас предложить, это нечто такое: «Рассуждаю перед Тобой в таком прошении (подразумевая обращение)». Я просто не нахожу тут какого-то действительно прошения. Неужели он называет прошением то, что просит Бога исполнить его  «приговор». Здесь либо Давид перебрал со своим поэтическим рвением, либо я что-то не понимаю. Предпочитаю думать, что это я что-то не понял. Сочетание этих двух слов оставим пока под вопросом. Если Бог позволит, мы к нему еще вернемся.

Но что мы можем сказать. Первое — в данном отрывке мы видим особенный разговор. И не так важно, что он происходит опосредованно, через Нафана. Важно, что слова обоих участников доходят до каждого из них. И каждый может выражать свои мысли.

Давид, по своей человеческой надменности решил «наградить» Бога Храмом. Заметно, что Бога такая «награда» возмутила. Однако Бог не карает Давида. Он лишь слегка пожурил, расставив все точки над «и». Указав Давиду его настоящее место. При  этом желание царя не привело к Божьему гневу, а напротив, Бог пообещал множество преференций Давиду, за его верность. И тут же, прямо внутри этого послания Давиду Бог сообщает об Иисусе. Но, как видно, Давид не увидел в словах Бога величайшего пророчества. Вместо того, он сильно обрадовался, думая, что именно его ближайший сын получит все названные Богом блага. И вот это ответное сообщение Богу Давид называет молитвой.

И мысль, которая сейчас пришла. Может быть, это слово и не означает «прошение»? Может быть данные слова введены в словарь по недопониманию лингвистов. Ведь такое тоже может быть? Оставлю пока вопрос открытым.

Итак, перед нами, наконец-то есть слово молитва. Надо признать, данное слово крайне редкое явление в тех книгах, что мы уже просмотрели. Чаще всего мы находим слова, означающие суждения, рассуждения или осуждения. Но вот, мы нашли слово молитва. И это слово имеет образец. То есть, мы имеем, наконец-то древни образец молитвы. Правда сам Давид называет такую молитву, если по тексту «молитвой рассуждения».  И, да, чуть не забыл. С данным словом мы встретились здесь впервые. Я про слово «молитва».

Как бы там ни было. Есть слово, и есть внятный образец. Есть что рассматривать и получать откровения.

Генератор новых слов

Да, Давид мне определенно нравится. Он самый настоящий творческий человек. Именно у него мы нашли аж 2 новых слова, касаемо молитвы. Теперь в нашей копилке уже 6 слов, которые переводчики синодального перевода предпочли перевести однокоренным словом, слову «молитва». Только вот чего мы не понимаем. Даже после того, как мы узнали, что все это разные слова, мы все еще продолжаем воспринимать их как однокоренные. Но они НЕ ОДНОКОРЕННЫЕ. Для древнего еврея все это были совершенно разные слова.

Это были разные действия. Представьте себе, что кто-то для еды, одежды и обуви решил, что термин обувь должно подходить ко всем трем вариантам. И так стал переводить. И вот, лет так через 2-3 тысячи люди читают и думают, что древние люди надевали, обували и ели одно и то же. Разве вам не захочется из своего времени крикнуть им: «Безумные! Все это совершенно разные вещи!».

Но ведь со словом молитва произошло именно так! Для нас, людей живущих в 21м веке нет никакой разницы в том, что для древнего еврея означало 6 совершенно разных действий или предметов. И мы пытаемся обобщить не обобщаемое, а потом, сделав невозможное пытаемся и сами научиться и других научить, как правильно жевать обувь, закусывая одеждой.

Теперь, давайте вернемся к нашему тексту. Перед нами сегодня история с болезнью сына Давида. Мы все помним, как Давид поступил с Вирсавией и ее мужем. Тут, правда, есть пара странных вещей, которые никак не укладываются в прокрустово ложе современной христианской религии. Но это не наша тема.

Главное другое. В результате Давид наказывается болезнью сына. И вот тут мы находим это новое слово. Давайте прочтем.

16 И молился Давид Богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись провел ночь, лежа на земле.
17 И вошли к нему старейшины дома его, чтобы поднять его с земли; но он не хотел, и не ел с ними хлеба.
18 На седьмой день дитя умерло, и слуги Давидовы боялись донести ему, что умер младенец; ибо, говорили они, когда дитя было еще живо, и мы уговаривали его, и он не слушал голоса нашего, как же мы скажем ему: «умерло дитя»? Он сделает что-нибудь худое.
19 И увидел Давид, что слуги его перешептываются между собою, и понял Давид, что дитя умерло, и спросил Давид слуг своих: умерло дитя? И сказали: умерло.
20 Тогда Давид встал с земли и умылся, и помазался, и переменил одежды свои, и пошел в дом Господень, и молился. Возвратившись домой, потребовал, чтобы подали ему хлеба, и он ел.
(2Цар.12:16-20)

Ух ты! Да тут еще одно новое слово! В одном тексте сразу два. Так вот, в 16м стихе стоит слово, которое имеет следующие значения (1245) — 1. искать, 2. стараться, пытаться, 3. стремиться приобрести, просить, молить. В пассивном наклонении это слово означает того, кого разыскивают или того, кого исследуют. Второе слово в 20м стихе. Судя по Лексикону Стронга, оно значит следующее (7812) — поклоняться, если о себе. Если о других, то «склонять» или «подавлять». Либо, по переводу семидесяти — «поклоняться» в значении низкого поклона.

Итак. Давид совершил, довольно таки подлый поступок. Он в прямом смысле отобрал жену у своего друга,  а его самого отправил на верную гибель. Бог, конечно же, не мог спустить это на тормозах. И после некоторого объяснения при посредничестве пророка Нафана было выбрано наказание в виде смерти сына царя. Однако Давид не сразу смирился с таким решением Бога и еще некоторое время что-то пытался сделать. Как написано, он несколько дней молился. И здесь, как мы уже выяснили, стоит слово, которое имеет три разных значения. Первое — искать; второе — стараться, пытаться; и третье — стремиться приобрести, просить, молить.

Любопытно, что мистер Стронг так описал третий вариант. Не просто «просить» или «молить», а именно «стремиться приобрести». То есть, если и просить, если и молить, то с целью приобретения чего-либо.

Понятно, что в данном случае он просит о сыне, чтобы Бог вернул его здоровым. Он знает уже приговор Бога. Он знает, что решение вынесено. Но у него еще есть какие-то надежды. Так что, здесь смысл слова, по-моему, достаточно прозрачен.

История эта говорит, что сын на седьмой день умер. Но остальное давайте рассмотрим внимательнее, чтобы как-то яснее себе представить ситуацию. Итак, в шестнадцатом стихе сказано, что Давид молился и постился о младенце. Здесь не следует понимать так, будто Давид использует голодовку в качестве инструмента. То есть, слово «постился» здесь говорит не о еде, но о том, что Давид свое действие не прекращал ни на секунду. Он был как постовой на своем посту. Не сводил глаз с Бога. То есть, эта фраза должна пониматься так. Давид молился (стремился приобрести сына) и делал это непрерывно, неотлучно.

Именно это описывают следующие слова Писания. Нам сказано, что он уединился и провел ночь, лежа на земле. И когда вошли старейшины, Давид отказался встать. То есть, старейшины пытались его поднять. По всей видимости, чтобы тот поел хлеба. Но Давид не стал вставать. Здесь не указание на то, что Давид отказался от еды, но указание на то, что он отказался отрываться от своего действия, уходить с поста. Именно поэтому он отказался вставать, и, соответственно, поэтому он и не ел. Еще раз. Он не ел не потому, что таков пост — отказ от хлеба. А потому, что он не мог оторваться. Отказывался от пристального внимания к воле Бога. Он отказывался «теребить полу Божьих одежд».

Следующий вопрос, где именно Давид молился? Данный вопрос кажется неважным на фоне происходящего, однако, проповедники часто рисуют Давида склонившегося над кроватью сына. Но что же написано на самом деле?

Во-первых, сказано, что он уединился. Пока не понятно, где. Ведь, возможно, он уединился у ложа с сыном? Однако сообщение о том, что к нему вошли старейшины, чтобы известить о гибели сына, говорит нам, что Давид был в уединении где-то в другом помещении. Тогда, может быть, он был в Храме. Извините, тогда Храма еще не было. Может, он был в скинии? Может там он, взявшись за рога жертвенника, вопил к Богу? Нет, и это не так. Ведь черным по белому написано, что он отправился в Дом Божий только после смерти сына, когда он поменял одежды.

То есть, Давид получает от Бога приговор за его «шалости». И приговор тяжкий. Он сам, своими устами выбирает из нескольких вариантов именно этот вариант. Другие, по его мнению, еще хуже. И вот, как сказано, не теряя надежды, что «кто знает, не помилует ли его Господь», он стоит на посту и умоляет Бога, теребит полы Его одежды. Но Бог не изменил своего решения. Ребенок погиб.

Что делает Давид? Он встает, умывается, переодевается в свежее, идет в Храм и там «делает низкий поклон», буквально «поклоняется». Именно это значение несет второе слово «молился» в данном тексте. Он буквально, пришел в Храм, поклонился, и ушел. Без всяких лишних телодвижений и религиозных конвульсий. И после этого, когда вернулся домой, приказал принести ему еды, и спокойно поел. Вот и вся история.

На сегодня достаточно.